– Что? Продешевила, куколка? Я дам сверху еще одну и лично тебе, если разрешишь прикосновения, – нагло выдаю я, понимая, что в ответ можно ожидать самую непрогнозируемую реакцию.
– Я не стриптизерша, – ледяным тоном отрезает девушка. С некоторым облегчением я перевожу дыхание. Ожидал худшего.
– Ты же сама сказала, что не леди. Значит, строить недотрогу глупо. Я запомнил, куколка, как обещал, – усмехаюсь в пылающее от негодования лицо.
– Что, совсем туго, да? Твоя, сто пудов нравственная замороженная подружка, не дает потрогать за задницу? А как же девочки-студентки? Ты только попроси. Любая даст, – с презрительным псевдо-сочувствием кивает она, щелкая пальцами в камеру, и тут же комнату наполняет мелодия. Что-то чувственное и медленное. Гортанно-хрипловатое. Сексуальное. Я не меломан, поэтому не силен в познаниях современных исполнителей. Но мне однозначно нравится.
– А ты? – хрипло спрашиваю я, облизывая пересохшие губы, глядя, как ее совершенное, стройное, хрупкое и гибкое тело эротично двигается под музыку.
– Что я? – наиграно-равнодушно спрашивает она, присаживаясь на корточки, и пробегая кончиками пальцев по моей щеке. Я подаюсь вперед, глядя в васильковые глаза, которые в неоновых огнях кажутся фиолетовыми. Меня просто накрывает. Безумие.
– Ты дашь? – конкретизирую я, вспомнив, о чем мы говорили… Мария закусывает нижнюю губу, и я судорожно втягиваю воздух. Ее взгляд полон тумана. Я не доверяю своим инстинктам, но мне кажется, что девочка всерьез раздумывает над моими словами. Я безумно хочу ее, но мне не нравится мысль, что она может вот так … с любым и за деньги. В ней есть что-то большее, что цепляет меня сильнее внешне привлекательной оболочки.
– В университете знают, что вы пытаетесь залезть в трусы своим студенткам? – спрашивает она неожиданно резко, толкая меня в грудь обеими ладонями. Я улыбаюсь, наслаждаясь игрой, красивой девушкой с дерзким язычком, танцующей для меня, и не перестающей сквернословить и хамить. Она плавно скользит изящными кистями по своему телу, оглаживая бедра, грудь, обхватывая себя за плечи, не переставая вертеть упругой подтянутой задницей. Откинувшись на спинку дивана, я почти не дышу, чувствуя, что еще пять минут и мне придется свернуть спектакль. Интересно, я один так на нее реагирую?
Она гладит внутреннюю сторону своих бедер, снова приседая и развратно раздвигая колени. Черт. О, черт… я обычно не ругаюсь, но это просто край. Снисходительная улыбка мгновенно сползает с моего лица, потому что стерва занимается форменным издевательством и прекрасно это понимает.
– Нравится, Дмитрий Евгеньевич? – вызывающе облизывая ярко накрашенные губы, спрашивает она. А это пошло, куколка. – Станцевать у вас на коленях?
«Только через мой труп» – мелькает в голове, но она уже встает своими каблуками на диван и ее кожаные трусы или шорты оказываются прямо перед моим лицом. Она хочет, чтобы я потерял контроль, хочет спровоцировать меня. Не дождется, я не дам себя вывести отсюда службе секьюрити. Не выйдет, крошка.
Все становится в разы хуже, когда она садится на мои колени, развернувшись спиной ко мне, и ее божественная задница опускается прямо на мой окаменевший от шока и потрясения член. И мне сейчас реально не смешно. Я вижу, как она делает какой-то знак в камеру. Я так понимаю, что выводить меня сегодня не будут. Светлые волосы бьют меня по лицу, пока она елозит на моих коленях, доставляя мучительное удовольствие.
– Черт, куколка, ты меня убьешь, – шепчу я, толкаясь бедрами вперед. С губ срывается неконтролируемый стон, когда она снова трется о каменную выпуклость на джинсах.
– Вам очень нравится мое выступление, как я посмотрю, – прерывисто выдыхает Красавина. Сучка. Еще издевается. Не могу больше… Плевать на камеры. Толкаю ее вперед, грудью на стол. Не сильно, но достаточно грубо, чтобы она поняла, что шутки кончились. Вжимаюсь эрекцией между раздвинутыми бедрами, оглаживая попку, которая теперь полностью в моих ладонях. Сжимаю ее ягодицы, толкаясь снова.
– Я могу тебя трахнуть? – наклоняясь шепчу я в ее затылок, не прекращая судорожных движений. Она что-то невнятное мычит, отрицательно качая головой. – Ты меня довела, понимаешь?
Переворачиваю ее лицом к себе. Теперь она верхом на столе. Лицо раскрасневшееся, губы призывно блестят. Я резко раздвигаю ее ноги, притягивая к себе. Мы, наверное, нарушили все правила, но никто не бежит ее спасать. Ублюдки. Мне ничего не стоит поиметь ее, и они даже не чешутся. Обхватываю ладонью ее затылок, запрокидывая голову. Она тяжело дышит, и выражение глаз выдает маленькую плутовку с головой. Куколка тоже завелась.
– Доигралась? – хрипло спрашиваю я, медленно опуская руку в глубокое декольте, резко дергая его вниз. Маленькая упругая грудь с задорно торчащими сосками оказывается прямо перед моим лицом, во власти моих губ. Я лижу ее соски, чувствуя, как она начинает снова двигаться, прижимаясь ко мне, трется о член, тихо постанывая. Никакая музыка не заглушит эти волнующие пронизывающие до мурашек звуки. Ее руки на моих бедрах… Черт. Я набрался у нее этих гадких словечек. Ее тлетворное влияние. Опускаю руку между нашими телами, забираясь в кожаные шорты. Натираю ее клитор, чувствуя, как она течет. Как изгибается, дрожа и хныкая. У меня крышу уносит напрочь, кусаю ее за сосок и потом впиваюсь в приоткрытый в стоне рот. Я хотел поцеловать сочные губы Красавиной с первого момента, как увидел ее. Этот поцелуй еще развратнее, чем секс, куда развратнее, чем любой секс, что у меня был до нее. Или у нас сейчас не секс? Тогда что это? Мой член дергается, приближаясь к разрядке, которую я пытаясь удержать. Усиливаю трение разбухшего клитора, одновременно вжимаясь членом в ее промежность… Долбанная ткань.
– Ах, ты сволочь, – стонет она мне в губы, резко выгибаясь. Кажется, мы перешли на «ты». Ее тело дрожит, когда она кончает, я не могу смотреть… это просто полный снос здравого смысла. Я прижимаю пальцы к ее клитору, чувствую пульсацию ее удовольствия. Черт, мне нужно быть в ней. Я так в этом нуждаюсь. Трусь эрекцией о ее бедро, хрипло, урывками втягивая воздух. Это горячо, бурно, невозможно. Опускаю глаза вниз, глядя на свои пальцы, покрытые ее влагой, и прозрачные капли, стекающие по ее раздвинутым бедрам. Это все… Снова целую ее истерзанный моими губами рот, и глухо стону, содрогаясь. Это какой-то трындец.
– О, черт, куколка. Я кончил, – кусаю ее губу, и снова горячо целую, проникая языком. Она такая невыносимо сладкая. У меня снова встает, несмотря на дискомфорт и сырость в джинсах. Позорище. Она хохочет, как одержимая, а мне совсем не смешно. – Я хочу еще. Поехали ко мне.
– Ты себя видел? Мачо с пятном на штанах? – она все еще нервно смеется, отталкивает меня и спрыгивая на пол.
– Эй, ты серьезно, сейчас просто уйдешь? – спрашиваю я, чувствуя, как в груди закипает гнев.
– Да. Ты просил потрогать. Я дала тебе потрогать, – пожимая плечами, заявляет маленькая бунтарка. Ее бедра все еще мокрые от возбуждения и оргазма, который я ей подарил, а она уже дерзит. Ну, не сучка ли?
– И многим ты даешь потрогать? – выразительно окинув ее взглядом, презрительно спрашиваю я. Девушка оправляет одежду, невозмутимо глядя на меня.
